K.

В застывшем воздухе, полном летнего зноя, стояла тишина и запах пыли. Рин прошла через комнату, задумчиво ведя рукой по вещам, лежавшим на ее пути, отчего на них оставалась тонкая темная линия. Мелкие частички пыли взмыли в воздух, заплясали в золотом солнечном свете. Рин чихнула и улыбнулась. Кажется, она наконец вернулась домой.
Долгий, долгий путь… Марк был прав, отправив ее странствовать. Милый, добрый отец Марк, кроткий агнец Божий, он все знал наперед. Воистину, неисповедимы Его пути, непредсказуемы замыслы…
Париж изменился за эти годы. Разросся новыми улицами и домами, расцвел свежими клумбами, засиял витринами новорождённых магазинчиков и кафе. В начале улицы открылась кофейня, совершенно прелестная на вид, Рин успела оценить интерьер, пока шла мимо, но не решилась заглянуть: столь явно контрастировали ее видавшие виды сапоги и потертая кожаная куртка с лаконичной и изящно-легкомысленно отделкой этого местечка. Девушка только успела подумать, что Ори, пожалуй, оно пришлось бы по вкусу.
Ори, милая Ори… интересно, как у нее дела? Чем для нее закончилась эта история и закончилась ли? Каэтрин подошла к телефонному столику, подняла, ставшую вдруг неожиданно тяжелой, трубку винтажного телефона, на несколько секунд замерла без движения, собираясь с мыслями и силами, как перед прыжком в воду. И решительно, пожалуй, даже избыточно резко повернула барабан, отсчитывая привычную комбинацию цифр. Аппарат отрывисто щелкнул, и  трубке послышались протяжные гудки.
«Пожалуйста…»

A.

Аурели перехватила одной рукой поудобнее объемный бумажный пакет из магазина, а другой нашарила в сумочке телефон. Приобретенная привычка подвергать анализу даже незначительные факты, заставили ее поколебаться: все же столько лет прошло. Она прикрыла глаза, тронула тонкие светящиеся нити, пронзающие пространство.
- Я поражена, - стараясь не улыбаться слишком широко, девушка нажала кнопку ответа, - Ты... Ты... Знаешь, приятно знать, что ты цела и невредима, но еще приятнее будет услышать это из твоих уст.
Сколько же времени прошло с тех пор? Она уже забыла считать. Сначала отъезд Каэтрин казался блажью, которая быстро наскучит, и они вновь вернутся к осуществлению своих грандиозных планов, но прошел месяц, затем другой... Как вода год за годом шлифует камень, так и время день за днем стирало из памяти остроту событий тех дней. Уже спустя год в памяти остались лишь сухие факты. Через два - и о тех почти не осталось воспоминаний. И как юная девушка, томимая ожиданием романтического свидания, проверяет почту каждые 5 минут,  так и Аурели тогда раз по 100 в день дотягивалась до Рин через расстояния, осторожно касалась, чтобы не потревожить: "Все ли хорошо? Ты счастлива?" Но и это сошло на нет, девушка погрузилась в работу с головой, порою отказываясь от заслуженного отдыха между длительными командировками. Она не отказывалась от мечты. Но то, что она могла сделать в одиночку, даже рядом не стояло с тем, что они делали вместе.
Сначала Венсан, теперь Каэтрин. Она обязательно подумает о том, что это значит, но позже. А сейчас девушка с нежностью и нескрываемой радостью вслушивалась в знакомый голос на другом конце провода.

K.

Напряжение на том конце провода звучало немного заметнее, чем хотелось бы Каэтрин, но в знакомом переливчатом голосе Аурели быстро расцвели и засияли нежные ноты искренней радости. Рин только сейчас в полной мере ощутила, насколько ей не хватало все эти годы ее бархатистого голоса с отблеском стали, обманчиво-нежного, как кинжал, спрятанный в складках плаща.
«Да, я тоже рада, что могу об этом сказать лично. Готова даже эмпирическим образом доказать, что голос принадлежит по-прежнему мне. Если у тебя нет других планов на сегодняшний вечер, мы могли бы вместе заглянуть в "Bon ap Art". Это новое кафе в северной стороне Латинского квартала, кажется, весьма милое. Да, пары часов мне будет вполне достаточно, чтобы привести себя в надлежащий случаю вид. Если что, я дождусь тебя внутри, заодно опробую их кофе».

Положив трубку на рычаг, Рин еще несколько мгновений стояла, глядя, как медленно кружат пылинки в приглушенно-золотом свете летнего предвечерья. После вновь подняла трубку, набрала новый номер. В этот раз пауза была многим короче:
«Buenas tardes, Жозефина! Да, это я! Да, тысячу лет, никак не меньше… Да, все хорошо, благодарю. Только вошла. Да, конечно, именно так она и выглядит: прекрасным местом для летней археологической практики выпускников исторического факультета. Ты же понимаешь, что доверить я могу эту задачу только тебе! Никакой толпе студентов здесь не справиться… Да, это было бы прекрасно. Если я не смогу тебя дождаться, ключ будет на прежнем месте. Gracias! … Жози, милая, как там падре Марк? Хорошо, очень хорошо… Нет, спасибо, я сама ему сообщу при встрече. Думаю, он будет рад сюрпризу. И я тебя. До встречи…»
Вновь наступила тишина. Каэтрин мысленно воздала хвалу Ему во всех Его ипостасях за прекрасную идею создать трудолюбие, оптимизм, напор и нежность, воплощенное в обманчиво-хрупком теле одной отдельно взятой испанской доньи.
Чистое полотенце и комплект вполне пригодной сменной одежды нашлись в шкафу, предусмотрительно спрятанные в индивидуальные пакеты. Запах пыли от них был пренебрегаем и почти неуловим.
Девушка простояла под душем, наверное, около получаса, позволяя теплой воде свободно скользить по коже, смывая вместе с дорожной пылью остатки тревог и воспоминаний. Сейчас она дома, это главное. Об остальном можно подумать позже. По мере поступления проблем.
К моменту, когда Рин вышла из душа, переоделась и окончательно привела себя в божеский вид, часы в комнате громко щелкнули, и латунный колокольчик отсчитал семь ударов.
«Прекрасно, значит у меня будет по меньшей мере четверть часа на кофе и одиночество…», облегченно подумала девушка, притворяя за собой дверь.

Каэтрин неслышно притворила за собой входную дверь и скользнула в объятия летнего города, уже не столь жаркие, как несколькими часами раньше. На Париж мягко опускались сумерки, воздух пах сладко и терпко, как сдоба с корицей. Девушка несколько секунд стояла, закрыв глаза, жмурясь от удовольствия, позволяя теплому ветру скользить по обнаженной коже рук, запускать невесомые призрачные пальцы в ничем не собранные волосы, и ласково играть с шифоном платья. Ощущение нежности к этому городу, его особенному воздуху, живым улицам и домам, людям, обитавшим в их лабиринтах, заполнило ее до краев. Все же это было прекрасной мыслью – родиться именно здесь и сейчас…
До приметного кафе она шла, почти танцуя, почти не касаясь брусчатки подошвами легких кед – самой прекрасной обувью, какая ни есть в арсенале человечества. "Bon ap Art" встретил ее легким звоном колокольчика и лучезарной, как закатное солнце Парижа, улыбкой бармена.
«Добрый вечер! Желаете немного волшебства?»
«Безусловно добрый, в такой-то компании…», подумала Рин, но вслух произнесла:
«И вам. Желаю. Кофейного, остальное – на Ваш вкус».
Бармен отсалютовал ей, приложив руку к невидимому козырьку, и отвернулся к кофемашине. Послышалось приглушенное жужжание, в воздухе запахло ароматно и терпко.
Рин прошла сквозь небольшой зал и расположилась за уютным двухместным столиком, позволявшим в равной мере наслаждаться видом вечерней улицы и мягко струившимся из колонок джазом. Удовлетворенно отметив стоящую на столе пепельницу, девушка извлекла из сумочки пачку тонких сигарет и щелкнула зажигалкой, но курить не стала: оперла темную палочку о стеклянный бортик и задумчиво стала следить за белоснежной струйкой дыма, поднимавшейся от нее. Ей всегда нравился запах табака и кофе, было в их сочетании что-то бесконечно уютное, словно бы кто-то мягко обнимал за плечи, улыбаясь устало и нежно. Рин глубоко вдохнула и прикрыла глаза, растворяясь в нахлынувшем чувстве покоя.

A.

С хладнокровием, достойным лучшего применения, Аурели размышляла, стоит ли приобрести еще и пиньяту, или уже купленных бумажных гирлянд и шпажек для канапе вполне достаточно, чтобы произвести на Венсана по возвращению из больницы нужное впечатление. Не то, чтобы в ее планы входила месть старому другу за наглость и самонадеянность его нового приятеля, но мысль о том, как изменится лицо Винни при виде этого разноцветного великолепия, грела ей душу. В мире больших свершений и великих мечтаний всегда должно оставаться место для маленькой невинной шалости.
Звонок Каэтрин одним движением перечеркнул мысли о вчерашнем вечере. У Аурели было время подумать: несмотря на то, что их связывало больше, чем дружба и совместное дело, пять лет было большим сроком. Кого она увидит в кафе? Кого увидит Каэтрин в ней?
Возвращаться домой, чтобы оставить пакеты, не имело смысла, поэтому, побродив по магазинам, Аурели поймала такси и продиктовала водителю адрес, присланный Рин в смс. Войдя в кафе под мелодичный перезвон, она жестом попросила бармена молчать и направилась к столику со знакомой фигурой.
- Старина Ноэль нынче совсем не спешит, я попросила тебя у него еще на позапрошлое Рождество, - дотянулась, чтобы прикоснуться щекой к щеке подруги, обозначая поцелуй - максимум тактильности, которая когда-либо у них была. Села напротив, уместив все пакеты на полу рядом с креслом. Поймала вопросительный взгляд подруги, прикинула, стоит ли с ходу погружать Рин в события последних дней и благоразумно решила, что с этим вполне можно повременить. - Готовлю вечеринку-сюрприз для одного друга. Но сейчас я буду молчать и слушать.

G.

Солнце клонилось к закату, по комнате витали джазовые мотивы в исполнении мадам Эллы Джейн Фицджеральд . "Все-таки не зря прикупил эту пластинку на той барахолке", подумал Габриэль. Наполеон лениво покачивал передней лапой, лежа прямо над граммофоном, и, лишь изредка приоткрывал свой светло-голубой глаз, следя за посетителями кафе.
Дверь открылась и «песня ветра», привезенная с родины, зазвенела, мягко вплетаясь в музыку, звучавшую в кафе. Вошла девушка с волнистыми волосами, цветом напоминавшими свежесваренный ристретто, одетая в платье из темного шифона. Было в ней, как будто, что-то родное. Даже кот приподнял голову и с пару секунд смотрел, не моргая, но после лег обратно. Бармен улыбнулся ей и произнес:
- Добрый вечер! Желаете немного волшебства?
Девушка словно замялась, но лишь на мгновенье, и ответила звонким мелодичным голосом:
- И вам. Желаю. Кофейного, остальное – на Ваш вкус.
Россетти отсалютовал и принялся готовить кофе, а гостья присела у окна и достала пачку тонких дорогих сигарет. "Курит? Жаль… ну не всем же быть идеальными, глупый…", поразмыслил про себя Габриэль. Ему нравился запах дорогого трубочного табака, но сам он не курил и предпочитал девушек, придерживающихся той же точки зрения на этот вопрос.  Но девушка, вопреки его мыслям, водрузила зажженную сигарету в пепельницу, даже не притронувшись к ней. "Просто любит запах сигарет? Или это своеобразный ритуал? В прочем, какая разница…"Он закончил делать кофе и, подозвав к себе одну из официанток, произнес:
- Отнеси этот раф вот той госпоже у окна и спроси, хочет ли она чего-то еще.
Девушка кивнула и поспешно исполнила просьбу. Гостья, благодарно улыбнулась официантке, взяла чашку и медленно, с явным наслаждением сделала несколько глотков. После отрицательно покачала головой на заданный вопрос и вновь погрузилась в свои мысли. Наполеону надоело лежать у граммофона, и он залез на стойку, устроившись прямо перед Габриэлем. Бармен погладил друга и, подав чашку, налил в нее свежих сливок. Кот замурлыкал и начал лакать угощение.
Чуть позже дверь вновь открылась, на пороге возникла еще одна новая фигура. Девушка с волосами цвета капучино с корицей, примерно лет тридцати, с несколькими огромными пакетами. Он, по обыкновению, хотел поприветствовать вошедшую, но та остановила его жестом и направилась к незнакомке, так заинтересовавшей Габриэля ранее. Наполеон, допивая сливки, покосился на гостью своим ярко-рыжим глазом и спрыгнул за стойку. Бармен пожал плечами и, размышляя, отправился в кладовую за новой пачкой кофе...

K.

Рин чуть вздрогнула, ощутив, как по коже пробежала легкая волна озноба, едва ощутимые фиолетовые искорки. Конечно, она увидела Ори раньше, чем ее щеки коснулась нежная, пахнущая дорогой косметикой и летним вечером, щека подруги, но выныривать в мир не спешила, позволяя мягко вплестись полузабытому уже образу в ее собственную, отдельную от всего, реальность.
Открыла глаза, взглянула в сияющее лицо подруги, явно довольной своим эффектным появлением. Что-что, а драматические жесты Аурели всегда удавались несравненно!
" Не сердись на него, -- сказала мягко со сдержанной полуулыбкой, -- Он искренне желал исполнить твою просьбу в срок, но мы тогда плохо поддерживали связь. Знаешь, в Аризоне с этим большие сложности. Да и Флоринда была против моего столь скорого отбытия… Небо, это очень долгая история".
Взглянув на пакеты, притворно нажмурилась: "Видимо, другом, ради которого затевается вечеринка, являюсь все же не я… Жаль, я уж думала, что это мое внезапное возвращение ты решила отпраздновать с таким размахом. Какое разочарование!"
И с демонстративной обидой направилась к барной стойке, едва сдерживая плескавшееся внутри веселье, прекрасно понимая, что для Ори все ее чувства – как фотопленка на просвет – ясны и открыты. Улыбнулась бармену самой очаровательной из своих улыбок и произнесла драматическим тоном.
"Мне срочно необходимо продезинфицировать свежую душевную рану. А заодно отомстить коварнейшей из женщин, которая мне ее нанесла. Preciosa maestro, наверняка в Вашем арсенале найдется что-то достойное случая!"
Бармен улыбнулся в ответ светло и лукаво, как древний языческий бог, и клятвенно заверил, что исполнит просьбу «muchacha encantadora» в лучшем виде. Каэтрин удовлетворенно кивнула и вернулась к столику, с победоносным видом опустившись в мягкое кресло.

A.

"Вот смотри на нее теперь. Смотри, как она улыбается, сдерживает смех, светлая, неземная, кажется, еще моложе, чем была прежде. Сначала Венсан, потом Каэтрин... Разве не видишь, Бог отечески обмакивает тебя в твое же? А ты все никак не поймешь, все бегаешь, смеешься: "Божья роса! Божья роса!" Он бы и призвал тебя для дел иных, только вот из страха, гордыни, алчности и гнева твоего ты не разглядишь и открытой двери. Хреновый же ты Мастер Масок, Аури, раз снять последнюю не можешь. Срослась с ней? Решила, что она - и есть ты? Научилась играть во все игры мира, и разучилась - в себя? Ну-ну, будет тебе. Поплачь об этом как-нибудь вечерком."
Чертова бессонная ночь. Недостаток сна или его отсутствие было тем самым, что легко выбивало ее из колеи. Вздумай кто-нибудь пытать ее бессонницей, она раскололась бы еще до полуночи. Но уютная обстановка кафе, искорки в глазах Рин возвращали ее к жизни. Не заботясь о правилах приличия и всего светского этикета, будь он трижды клят, девушка скинула туфли и забралась в кресло с ногами.
- Это просто ты еще ничего такого не натворила. Будешь плохо себя вести - закачу в твоей уютной квартирке такую вечеринку, что Жозефин еще неделю будет отмывать весь твой винтаж. Хочешь конфетку? У меня тут шикарнейшая пиньята, думаю, твой друг не будет против, - указав глазами на бариста, Аурели потянулась к пакетам, словно собираясь вручить подруге биту прямо сейчас, - Конфет тут хватит, - прищурила один глаз, прикидывая вместительность игрушки, - на твой рассказ о Мексике и Аризоне. И духовные скитания по Антарктике тоже успеем захватить. Признайся, ты хотя бы скучала? Думала обо мне? Думала о нас?
Зал кафе наполнили звуки знакомой песни. Любимой ею когда-то давно, так давно, что, казалось, не в этой жизни.
I've sinned a lot,
I mean a lot
But I'm like
Sweet seventeen a lot...
"Да поняла я, Господи, поняла..."

G.

Приняв заказ от очаровательной гостьи, Габриэль приступил к исполнению. Подумав, что на это стоит посмотреть, не стал тревожить официантку и решил отнести напитки лично. "Как раз и познакомлюсь." Наполеон закатил глаза и, демонстративно, начал вылизывать переднюю лапу.
Пройдя через зал с подносом в руке, он подошел к столику на словах «Мексике и Аризоне», осторожно поставил его перед дамами и произнес:

Я невольно услышал слово «Мексика». И оно здесь как раз к месту… Итак, ваша «Пина Колада» госпожа и «Мексиканский Красный пес» для вашей подруги.
Он улыбнулся и подмигнул девушке с волосами цвета ристретто и произнес заговорческим шепотом, но так что было слышно обеим дамам:

Сладкий утешительный приз для вас, госпожа и порция мести для вашей подруги, как и полагается холодная.  Если этого будет не достаточно, скажите – я придумаю чего-нибудь пострашнее.
И уже в полный голос добавил обычным светским тоном:
Что касаемо нанесения душевных ран, я вынужден попросить вас впредь воздержаться от подобного. У нас их исключительно исцеляют…. Если понадоблюсь, вы всегда найдете меня на месте.
Габриэль отвесил гостьям глубокий чуть ироничный поклон и удалился за стойку.

K.

Каэтрин, промурлыкав «Gracias, mi lindo!», приняла высокий бокал из рук бармена, с отстранённым удовольствием эстета скользнув по тонким, чуть тронутым загаром рукам, украшенным геральдическими узорами вен.
Помедлив, последовала примеру подруги, сбросив с ног кеды и уютно расположившись в кресле по-турецки.
- Как тебе?, - бросила невзначай, провожая юношу взглядом, - Мне немного не хватало Парижа с его милыми персонификациями. Правда, несравнимо меньше, чем тебя…
Сказала тоном, полным драматизма, оценив размер пиньяты:
- Как же сильно ты на меня сердишься, раз решила свести в могилу столь жестоким и изощренным образом, как сахарный диабет. Скажи, у меня есть шанс избежать столь скорбной участи? Я ведь даже не успела насладиться твоим сиятельным обществом.
Расскажу… и про Мексику, и про Индию, и про Ирландию… Только для повествований о моих «духовных скитаниях» нам потребуется что-то более серьезное. И, раз уж ты настаиваешь на сладостях, "Кюве дю Папа" меня бы вполне устроило. Что скажешь?