APPEL DE L'ENFER
Рион Дебюсси

Он ждал на окне между этажами минут сорок. Курил дорогие сигареты, смотрел вниз, на темную улицу, освещенную фонарями. Не думал ни о чем особенном, отдаваясь потоку мысли. Сегодня был рядовой день, один из многих. Рион надеялся, что хоть вечер его развлечет. Но что-то не сбывалось. Фатиму где-то носило. Пфф… Вообще-то он воображал, что застанет её уютной, размягшей от тихого вечера, почти готовой ко сну или предвкушающей спокойную долгую ночь. Но девушка, похоже, здорово изменилась за эти годы. В одиннадцать вечера её все еще не было дома. Это чем это таким надо заниматься, чтоб шляться так допоздна? И потом, он всегда говорил, что женщинам не нужно работать на износ, нужно просто найти своего мужчину и жить для него. Это же невероятная глупость – тратить свой скудный ресурс на то, чтоб получать жалкое жалование, когда можно сохранить и преумножить свои достоинства и получить от жизни все. Вот же незадача. Она, наверное, еще больше подурнела…
Устав ждать, Рион поднялся на площадку, жвачкой залепил соседский глазок и вернулся к окну. Дыханием согрел стекло. Быстро и безошибочно нарисовал пентаграмму, вычертил знаки, тихо произнес формулу. Ему не нужен был сильный бес. Сегодня он не ждал от беса даже развлечения. Просто нужен был кто-то, кто дождется Фатиму за него.
- Сгоняй вниз, нарви цветов. Одного красивого хватит. Красивого, урод, понял? Дождись хозяйку вот этой квартиры. Отдашь ей цветок. Поклонишься учтиво. Скажешь ей… Нет, не говори ничего, все равно все опошлишь. Можешь спеть ей балладу. С чувством. Ей будет приятно. Она любит всю эту средневековую муть. Потом – можешь быть свободен. Понял?
Покормил беса своим раздражением. Не бог весть какая пища, но выдавить из себя страх Рион не мог. Накушается еще, если встретит кого сегодня.

К.

Охваченный темнотой поздней ночи, дом спал и видел глубокие сны. Даже неугомонные соседи-студенты сегодня были удивительно тихи. Но девушке отчего-то было не по себе, наверное, сказывалось напряжение последних дней.
Стоило ей миновать пролет четвертого этажа, как предплечье кольнуло болью, словно несколько искры попало на кожу. Вторя первому ощущению на шее отозвался розарий, теплея и наполняясь едва заметным светом. Девушка закатала рукав и увидела, как на коже проступают тревожные контуры инквизитроского знака. Едва не выругалась, но вовремя прикусила язык. Достала телефон, парой нажатий клавиш отправила маячок. Вытянула из-за ворота розарий, сжала в ладони серебряный крестик, зашептала тихо-тихо оградительную молитву, начала медленно подниматься. Почему-то страха все еще не было, как и ощущения реальности опасности...

Бес

На последней, верхней площадке, послышался шорох. Будто большая собака поднялась и отряхнулась. И издала тихий скулящий звук.
На самом деле, бес так и ждал хозяйку, свернувшись в клубок у указанной двери. Ему было все равно сколько ждать – хоть до второго пришествия. Пока он не исполнит задания, ему все равно не быть вольным гостем Города.
Приближение цели он почуял. Она его – тоже. Её приближение сопровождалось неприятными ощущениями – молитва, даже без опасной формулы изгнания, доставляла бесу физическую боль. Но защититься от боли он не мог, мог только перетерпеть и исполнить приказ. Тогда он будет свободен и просто убежит. Надо только немного потерпеть.
Ему было все равно, девушка цель или юноша. Все равно, хороша ли она собой, молода или стара. Если бы она хоть немного его испугалась, это было бы очень здорово, это придало бы ему желанных сил. Но пугать её разрешения не было. А сама она отчего-то не боялась.
Бес ждал девушку у двери, переступая с ноги на ногу, и тихий звук от касания копытом пола был гулок и чужд этому миру.
Едва она появилась, бес принял торжественно-почтительную позу, галантно поклонился и протянул цветок. Правда, быть вполне изящным, как того требовал призвавший его, у него не вышло – благодать, окутывавшая девушку, жгла ему кожу, как солнце пустыни. Попробуй тут быть галантным, когда рискуешь получить ожог на все тело.
Передать цветок из рук в руки тоже не вышло – жжение усиливалось. Бес положил цветок на пол и отошел как можно дальше, вжался в угол.
Поклониться. Подарить цветок. Исполнить средневековую балладу.
Призвавший не сказал, какую, и бес выбрал самую похабную – про странствующего рыцаря и дочь мельника. Про то, как сначала она испекла ему каравай, а потом он… испек. У него бы получилось петь гораздо лучше, если бы не боль по всему телу. Но призвавший велел петь с чувством, а про красоту голоса ничего не сказал. Ну, бес и затянул, как умел… с чувством…

К.

Сказать, что девушка удивилась, увидев то, как ее встретил нежданный гость, было бы неоправданным преуменьшением фактов. На мгновение, глядя как к ее ногам ложится цветок, а нелепое существо, принесшее его, забивается в угол, стараясь держаться как можно дальше от мягко светящейся в руках девушки реликвии, Каэтрин почувствовала что-то похоже на жалость. Лившаяся от розария благодать, кажется, причиняла бесу сильную боль. И при этом он все еще не нападал и не проявлял никаких признаков агрессии. Напротив, пытался выглядеть.... почтительным?
Опыт и воспитание подсказывали ей, что в данном случае есть лишь одно верное действие: завершить ограждающую молитву и произнести форму изгнания, но Рин не могла заставить себя атаковать, смотревшее на нее из угла, существо. Бес тем временем отряхнулся, попытался приосаниться и, глядя на девушку черными как смоль бусинами глаз, в которых глянцево вспыхивали алые блики, затянул песню. От удивление Каэтрин едва не сбилась, забыв слова. Текст был ей знаком -- один из наиболее известных фаблио, дошедших до них в полной форме, отдельные строки из которого вызывали непроизвольный румянец даже у сдержано-ироничной мадам Лаперьер, преподававшей им средневековую литературу.
Решить, что делать, Каэтрин не успела. За ее спиной послышались тихие, быстрые шаги нескольких пар ног. Грянули хоралы, воздух озарился светом, в беса полетел сноп обжигающе-белых распятий.

Анри Джорт

Отец-инквизитор прибыл на место спустя четверть часа после поступления сигнала. Обменялся несколькими короткими репликами с курившим у подъезда Грювье. Коротко прикинул для себя положение дел и поднялся наверх. Каэтрин сидела на лестничной площадке, опершись на подоконник и казалась задумчивой и, будто бы, подавленой. Анри коротко кивнул девушке, беглым взглядом окинул место происшествия, при виде лежащей на бетонном полу лилии его бровь слегка приподнялась. Хмыкнув, направился к двери за которой доносились голоса.
— Доброй ночи, госпожа. Здравствуй, Амелия.
Женщина подняла взгляд от бумаг. Слегка улыбнулась в ответ на приветствие и пояснила:
—Мы с мадемуазель Симон почти закончили.
—Хорошо, — кивнул Анри — Я пока осмотрюсь.

Вернулся на лестничную площадку. Еще раз смерил взглядом девушку:
—Потом поговорим... Иди в дом.
Наклонился над цветком, пробежал чуткими пальцами по тонкому стеблю, чуть брезгливо поморщился. Сомневаться в том, кто принес его сюда не приходилось. А вот найти ответ для чего, только предстояло. На крылатого вестника их непрошеный полуночник походил менее всего. Впрочем, как и госпожа Рейналлт на Пречистую Деву.
От оконного стекла шел тяжелый и неприятный фон, словно кто-то запустил волну синего шума. Анри подошел и внимательно осмотрелся, скулы свело в висок вонзилась тонкая , неприятная игла. Игнорировать ее было легко, но неудобство она все же доставляла, осмотрелся внимательнее — окно было притворено неплотно , на внутренней поверхности блестело несколько капель, кажется, его открывали не очень давно. Запах дыма дорогих сигарет, витавший на площадке с самого начала усилился. В прошлый визит отца-инквизитора этого запаха здесь не было. На подоконнике лежал выкуренный на три четверти окурок и Джорт готов был биться об заклад на месячное жалование, что никому из жильцов дома он не принадлежал.
Достав из кармана специальный пакет, аккуратно поместил в него окурок. Подошел к двери из которой как раз выглянула Амелия. Кивнул на резинку, которой до сих пор был заклеен глазок.
— Я почти закончил, попробуй снять отпечатки и упакуй.
Вернулся к окну, ориентируясь на боль в виске, как на маячок. Остановился напротив стекла, посмотрел как блестят с той стороны, освещенные фонарным светом, капли вечернего дождя. Что-то в их блеске его настораживало. Анри осторожно дыхнул на стекло. Услышал сзади приглушенный вздох изумления. Перед ним проступила пентаграмма, примитивная, но удивительно точная.
Проведя над ней рукой, обернулся, поймал взгляд Амелии, удостоверившись, что она верно поняла, что от нее требуется, направился к двери в квартиру Каэтрин. Заглянул, не переступая порог. Сказал сухо:
— Собирайся, жду тебя в машине. Поговорим на месте.
И, закрыв за собой дверь, направился вниз на улицу.